Гермиона замерла в дверном проеме. Профессор Снейп сидел за своим столом. Он был бледнее чем обычно? Мерлин, да он вернулся с того света, конечно же он еще не совсем оправился. Всё та же черная мантия, тот же холодный уставший взгляд, только теперь в нём было меньше гнева и больше... пустоты? Его взгляд больше не пронзал, в нем не было ни оценки, ни угрозы, только равнодушие.

В сознании у нее не укладывалась эта картина с живым профессором Снейпом. Как он может умереть на её глазах и сейчас сидеть перед ней. Ей захотелось сказать что-то, что угодно, например спросить как он выжил. Но слова застряли где-то между сердцем и горлом. Там где обычно обитают все невыговоренные чувства.

Его голос вывел её из оцепенения - тот самый бархатно-хриплый тембр, только глуше. Он вызывал дрожь с самого первого курса. И точно не был похож ни на чей другой. Только раньше все боялись его тона. Наверняка сейчас тоже будут, в особенности те первокурсники, что завтра заполнят коридоры Хогвартса.

Вокруг него были разложены книги. Слегка хаотично на взгляд Гермионы любящей порядок, но ей было куда любопытнее узнать о чем эти книги. По его виду она могла бы догадаться, что профессор занят и никак не рассчитывал на то, что сегодня его побеспокоят ученики. Правда, угадать его настроение она все равно не могла. Профессор Снейп всегда был как стена без окон - ровный, непроницаемый, без намёка на то, что происходит внутри. Ни один мускул не дрогнет, ни одна бровь не выдаст раздражения или любопытства. Именно поэтому он и мог стать в закончившейся войне двойным шпионом. Тем, кто стоял на стороне добра, воюя плечом к плечу с тьмой. Никто другой просто не выдержал бы.

И все-таки его вопрос звучал не иначе как сарказм. Заблудилась? Спустя семь лет обучения в Хогвартсе, где она с друзьями облазила каждый уголок, в поисках тайного и запретного? Но в этом вопросе она не чувствовала той злой силы, которая заставляла её дрожать, когда она была ребенком. И это её странным образом успокаивало.

— Извините, что побеспокоила вaс сегодня, профессор, — я пришла к вам, чтобы согласовать дополнительные занятия. Директор говорила, что вы будете в курсе. Я вернулась, чтобы закончить обучение и мне сообщили что для допуска к программе колдомедиков потребуется дополнительный курс зельеварения. —  протораторила она, словно пытаясь сразу ответить на все возможные его вопросы.

Гермиона словила себя на мысли, что постоянно отводит от профессора свой взгляд, намеренно рассматривая стол, корешки книг, сам кабинет. Его кабинет. Он был точно таким же как она его запомнила: темным, строгим, наполненным густым ароматом трав, который вмиг заполнил ее легкие. Не вдохнуть не выдохнуть. После всего, что произошло, Хогвартс словно в одночасье утратил для нее свое былое очарование волшебного места. Но кабинет Зельеварения всегда соответствовал своему профессору. В этой мрачности и сейчас было что-то честное. Ни фальши, ни лицемерия - лишь тьма, которой можно быть дышать и странным образом чувствовать себя безопасно.

Выбор своей профессии жил с ней уже довольно долго, задолго до войны, но именно она сделала его наиболее осознанным. Ее родители работали  дантистами в маггловском мире, и это конечно не то же самое, что быть колдомедиком. Но в целом можно сказать, что она хотела пойти по стопам родителей. А еще это был логичный выбор. Он - как мостик между тем кем она была раньше и кем хочет стать. Между той невыносимой всезнайкой, что знала все ответы и той молодой женщиной, которая просто ищет смысл в своей жизни. Возможно ей будет сложно признаться самой себе, но именно осознание собственного бессилия помогло ей увериться в том, что ее таланты будут куда полезнее в Мунго, чем в Министерстве. Эхо бесчисленных потерь которые прошли через нее, отзывалось в ней и сейчас и каждый день, шепча, что спасённые жизни важнее любых наград и славы.

— Давайте я покажу вам своё расписание занятий, а вы посмотрите в какие дни и часы сможете? Я могу, конечно, зайти попозже, если вы заняты. - добавила она, словно желая уничтожить все возможные паузы в их разговоре.

____________________________
Другого вопроса он не смог подобрать. В оправдание, почему она здесь появилась. Да, Минерва уточняла, что ему придется обеспечить дополнительными занятиями тех, кто выбирает профессии, связанные с зельеварением и там, где оно требуется для поступления на службу. Директор постаралась обеспечить  достойное образование, помочь наверстать все то, что они упустили в прошлом году... Зельевар ее понимал, принял правила, согласился  на дополнительную работу. В числе этих учеников оказалась и мисс Грейнджер. У профессора оказалась всего одна ученица... Мисс Грейнджер.  Северус не предал этому большого значения. Как будто что-то щелкнуло внутри, стало безразлично. Вместе с войной, со смертью Тёмного Лорда ушли тревоги, ненависть. Если, конечно, ученики сами не сделают все возможное, чтобы их возобновить.
Но увидев мисс Грейнджер, Снейп нахмурился. Живое напоминание о тех временах. Они оба прошли через многое. Приложили руку к победе над Тёмным Лордом. Надо отдать должное, Северус надеялся, что она не бросит Поттера в беде, поможет ему в поисках крестражей. Отчасти он сомневался в способностях Поттера без помощи своих друзей. Другой вопрос, что Северусу до сих пор неприятно об этом вспоминать. Не тяжело. Просто неприятно, хочется стереть из памяти обрывки своей жизни. В частности те, которые привели к такому исходу. Но... если бы вновь пришлось повторить, ради такого исхода, он бы повторил. Северус не хотел  уточнять, да и знать о том, что Поттер кому-то рассказал... Знай, что его попытаются спасти, Снейп никогда не сделал бы то, что сделал. Поттер не тот человек, с кем хотелось бы делиться  сокровенным. Остается надеяться, что больше они никогда не встретятся. Каждый заживет своей  жизнью.

Без слов понятно, что и она изменилась. Вряд ли много осталось от той самой мисс «Я все знаю», которую он помнил пару лет назад. Да и от него самого мало что осталось.
Странный выбор. Снейп не думал, что мисс Грейнджер пойдет в такую профессию. Самое место в министерстве с такими амбициями. Но спорить не стал, не его это дело. По задумчивому виду гриффиндорки, Северус  видел, что она сейчас не здесь. Где-то  витает, словно, этот выбор  ей дался вымученно. Может он не прав. И разучился читать эмоции, растерял навыки «психолога».

— Да, я в курсе, — отозвался Северус, откладывая бумаги в сторону. В движениях, эмоциях зельевара не было резких  движений. Ему самому трудно понять свои собственные эмоции в последнее время. Сохранять нейтралитет. Сомнительно, что это получится, когда Северус вновь столкнется с учениками на занятиях.
— Нет, давайте сейчас, раз пришли, — он не стал уточнять, что мисс Грейнджер и без него уже должна все уметь. Расписание уроков уже составлено, Снейп достал из ящика пергаменты с расписанием своих уроков. Он протянул ей пергамент, выбрав дни, когда меньше всего уроков за день; когда зельеварение стоит последним уроком у Гриффиндора. Отметил их пером.

— Если у вас получается в эти дни. В любом случае, вам этого не хватит. И необходимо выбрать дни, когда вы сможете приходить после уроков. В том числе и выполнять домашние задания. Кроме того, возьмите дополнительную литературу. В библиотеке на первое время. Потом следует приобрести, лишним не будет, — достав чистый лист пергамента, он написал названия книг, которые нужно освоить. Это были справочники по колдомедицине; снадобьям, зельям, рецепты, не входящие в школьную программу. Ее она знает и без участия Северуса.

— Если есть пожелания, относительно занятий, я вас внимательно слушаю, — Северус догадывался, что пересказывать снова программу, которую мисс Грейнджер выучила еще до поступления в Хогвартс - бесполезная трата времени. Поэтому предположил, что будет правильнее сделать упор на том, чего она еще не знает.
Взглянув на мисс Грейнджер, Северус на мгновение задумался, действительно ли ей это нужно. Почему именно колдомедицина, такая резкая смена направления. Тем не менее, воздержался от вопроса.

— Да, профессор, — короткий кивок. — Я всё понимаю и постараюсь не тратить ваше время впустую.

Она не ожидала, что разговор со Снейпом окажется таким обыденным. Без язвительных замечаний, без скрытой издёвки. Когда-то одно его слово могло вонзиться под кожу точнее любого заклинания. Его сарказм был острым, как лезвие, и чаще всего доставалось не ей, а Гарри. Теперь же, зная правду, Гермиона смотрела на всё это иначе. Друг рассказал ей о воспоминаниях Снейпа, о боли, которую тот прятал за холодной маской. Только ей одной. И эта тайна останется с ней навсегда.

— Я понимаю, что подземелья пострадали, — произнесла она после короткой паузы. — Если потребуется помощь с инвентаризацией или... — Гермиона запнулась, заметив в его взгляде что-то, что можно было принять за лёгкое раздражение. — Простите. Просто предложила.

Снейп не ответил. Воздух в кабинете вдруг стал гуще, будто сама тишина не позволяла словам выйти наружу.

— В таком случае, до встречи через два дня, — сказала она наконец, чуть тише, чем собиралась.
Она повернулась к двери, не глядя, но уже у порога не удержалась:
— И всё же... спасибо, профессор. За то, что согласились.
Не дожидаясь ответа, вышла.

Дверь за её спиной закрылась с характерным звуком, будто кто-то слишком резко захлопнул книгу. Гермиона остановилась в коридоре, позволяя себе вдохнуть холодный воздух подземелий. Каменные стены были глухи и безучастны к её переживаниям, а тишина вокруг будто впитывала остатки разговора.

Она не сразу поняла, что чувствует. Неловкость? Или облегчение? Или то странное, едкое послевкусие, которое остаётся после беседы, где тебе не сказали ничего дурного, но что-то всё равно царапает изнутри.

***

После торжественного ужина, бесконечных рукопожатий и обмена любезностями с преподавателями Гермиона чувствовала себя так, будто из неё выжали всё до последней капли. За два дня в Хогвартсе она успела устать от внимания, улыбок и восхищённых взглядов студентов. Иногда ей казалось, что проще стать привидением или накинуть мантию-невидимку, чем снова выслушивать восторженное «спасибо, мисс Грейнджер!»

Сегодня в расписании стояло её первое дополнительное занятие с профессором Снейпом. И, странным образом, она спешила туда с облегчением. В подземельях не было ни толп, ни громких голосов, только прохлада каменных стен и запах влажного камня. После всей этой суеты Гермиона жадно ловила тишину. Может быть, здесь, среди котлов и аромата трав, она наконец перестанет быть «Гермионой из Золотого трио» и снова станет просто собой.

Она взяла с собой учебники, которые профессор Снейп велел найти в библиотеке. Не была уверена, пригодятся ли они сегодня, но решила, но пусть будут под рукой. Возможно, он будет на них ссылаться. Гермиона, конечно, не успела прочитать их от корки до корки, но уже начала перелистывать страницы «Современных подходов к алхимическим растворам» и делать пометки в своём блокноте: аккуратные строки формул, порядок обработки редких ингредиентов, мельчайшие детали, которые нельзя было доверить памяти.

Перед занятием она забежала в туалетную комнату для девочек, чтобы привести себя в порядок. Зеркало отразило слегка уставшее лицо с еле заметной россыпью веснушек и внимательными карими глазами. Волосы, как всегда, жили своей жизнью: непослушные каштановые кудри выбивались из косы, будто сопротивляясь всякой дисциплине. Со временем Гермиона научилась с ними справляться — варила себе особые шампуни с добавлением трав и масел, и теперь волосы хоть немного слушались.
Она взглянула на часы: успевает. Быстрыми движениями расплела косу и переплела заново, туже, стараясь уложить выбившиеся пряди. Профессор Снейп всегда требовал аккуратности на своих занятиях, и сегодня Гермиона собиралась соответствовать.

Мерлин, ей всего восемнадцать, — и в то же время она чувствует себя старше всех здесь.
С однокурсниками ей не о чем говорить. Возможно, так было всегда, просто раньше она этого не замечала. Теперь же, после всего пережитого, разрыв между ней и остальными стал почти осязаемым. Отсутствие Гарри и Рона тут было ни при чём — если честно, мальчишки никогда не помогали ей становиться лучше. Скорее наоборот: они тянули её в водоворот безрассудства и порывов, в которых она терпеливо наводила порядок, пытаясь удержать их обоих от очередной катастрофы. Рядом ещё оставалась Джинни Уизли, она заканчивала вместе с ней седьмой курс. Джинни, как всегда, полна жизни, смеха и грёз о большом квиддиче. Её путь был ясен и прям, в отличие от пути Гермионы. Иногда, наблюдая за подругой, Гермиона ловила себя на легкой зависти: как легко, оказывается, можно жить, когда всё впереди и ничего ещё не решено. Но ведь и у неё самой всё впереди…
Почему же при мыслях о будущем сердце сжимается так, будто впереди не дорога, а пропасть?
Она снова в Хогвартсе.
Эта мысль то грела, то щемила сердце. Гермиона шла вниз по лестнице. Воздух постепенно становился прохладнее, влажнее. Каменные стены блестели в свете факелов, отражая неровные блики на полу. С каждым шагом она чувствовала, как лёгкая дрожь в груди сменяется сосредоточенностью.

Дверь кабинета была приоткрыта, по-видимому недавно закончился урок. Изнутри тянуло привычным запахом — дымом, сушёными травами, чем-то терпким и немного металлическим. Она сделала глубокий вдох, как перед прыжком в холодную воду, и постучала.
— Войдите. — раздался изнутри низкий голос.
Гермиона вошла, плотно прикрыв за собой дверь. Она шагнула вперёд и, стараясь держаться уверено и спокойно, произнесла:
— Доброго вечера, профессор Снейп.
________________________________
Северус не думал, что на закате своей преподавательской карьеры, посвятит ее тому, что будет обучать мисс Грейнджер в частном порядке. Что найдутся те, кто захочет связать свою жизнь с зельями и прочими близкими специальностями. Снейп ждал, что ученики обойдут его стороной. И ему не придётся пересекаться с ними за пределами уроков, отработок, которых все равно не избежать.
Снейп сейчас не искал причины отказаться. Хотя бы потому, что их нет. Это работа, на нее нужно настраиваться и отбрасывать предрассудки. Северус мог трезво оценивать, без эмоций и напускного негатива. Он ловил себя на мысли, что ранее видел во многом призраки прошлого... Поттер, всезнайка Грейнджер. Темный Лорд. Хогвартс больше не является местом, где чувствуешь себя в безопасности.
Они присутствуют по сей день. Не отпускают во снах, видны во взглядах других. Северус хотел, чтобы про его роль в войне просто забыли. И больше никогда не вспоминали. Вернуться к обычной жизни, заняться чем-то другим...

На предложение помощи зельевар никак не отреагировал. На минуту задумался. Инвентаризировать нечего... Каждый день он с грустью осматривает полупустые полки ингредиентов и абсолютно пустые с запасами зелий школы. Вспоминал о том, каким трудом ему давалось все это собрать. Впрочем, пора думать о личной коллекции уже не в Хогвартсе.

— До свидания, мисс Грейнджер, — отозвался Снейп. После ее ухода, он выдохнул, понимая, что необходимо составлять программу обучения. Книги, которые Северус посоветовал мисс Грейнджер, были у него в библиотеке. Благо, библиотека не пострадала, кое-что привез из дома, чтобы восполнить пропажу. Мадам Пинс практически от сердца оторвала несколько нужных Северусу книг. В отдельном помещении обустроил небольшую лабораторию, чтобы не использовать учебный класс для собственных экспериментов. Простая вещь, которой не хватало ему все эти годы.

Праздник в Хогвартсе прошёл с размахом. Директор Макгонагалл постаралась все устроить в лучшем виде. Студенты и профессора не должны ощущать эхо войны. Сидя за профессорским столом, Северус вспоминал, как стоял на ее месте. Вместе с братом и сестрой Кэрроу. Непривычно смотреть на светлый большой зал, полный учеников. Распределение первокурсников. Слизеринский стол пополнился новоиспечёнными  учениками. Снейп всматривался в каждого, словно, искал какой-то подвох.
Минерва произнесла пламенную речь, начался пир. Откровенно, кусок в горло не лез. Северус почти не притронулся к еде, выпил лишь половину кубка тыквенного сока. Сразу после торжественного мероприятия, отправился в подземелья. Проследил, чтобы старосты помогли первокурсникам, а сам ушел готовиться к урокам.
Впереди у него еще и первое занятие с мисс Грейнджер. Странное чувство, когда нужно вновь наступать себе на горло. Быть слишком гибким и уступчивым. Но Снейп успокаивал себя, что это лишь на год.

План занятий для мисс Грейнджер был готов. Сразу после урока, Снейп очистил класс от последствий... К этому невозможно привыкнуть. Безумная порча ингредиентов раздражала. Третий курс Хаффлпаффа еще смеет назвать зельями свои варева. Северус нашел едва ли не пару, достойных работ. С раздражением он взмахнул палочкой, чтобы очистить котлы, столы, пол... В этот момент в дверь постучали, Снейп пригласил. Дверь открылась, в ней показалась мисс Грейнджер.

— Здравствуйте, мисс Грейнджер, — сухо поздоровался Северус, указывая на один из столов, где еще стоял котел.

— На каждом из уроков вы будете готовить одно зелье. И получать второе, приготовить к следующему уроку. Я составил план, — с этими словами Северус вышел из класса в свой кабинет, найти нужные пергаменты. Вернувшись с ними, он взмахнул палочкой, чтобы создать копии. Одну из них протянул мисс Грейнджер.
— Помимо этого, самостоятельно вам следует изучить небольшой курс по ингредиентам. Думаю, вы помните, что есть много особенных, требующих внимания и подготовки. Это требуется, как раз, для понимания зелья. Почему именно этот ингредиент и как он действует. Сегодня начните с простых. На их примере проанализируйте, — Снейп выдал зелья, которые варятся просто и легко. В конце концов, если уж удалось сварить оборотное зелье, то с рябиноыым отваром точно справится. Сюда так же предложил заживляющую мазь.

— Если вы готовы, можете преступать, — произнес Северус через паузу. Его все так же удручал внешний вид мисс Грейнджер, не внушающий доверия. Можно ссылаться на то, что в ней что-то сломалось. Но Снейп не мог не спросить...

— Вы готовы к интенсивным занятиям, мисс Грейнджер? — многозначительно спросил Снейп, сложив руки на груди и облокотившись спиной о стол.

Гермиона не ожидала, что он согласится. Она была готова к сдержанному отказу, к язвительному замечанию про самоуверенность или к сухому напоминанию, что ее знаний пока не достаточно для экспериментов. Но вместо этого профессор просто кивнул. Спокойно, будто она предложила не эксперимент, а что-то обыденное, само собой разумеющееся.

— Тогда я попробую оба варианта, — произнесла она с тихим воодушевлением, — с аиром и без.

И вот что действительно вывело её из равновесия — он не только не возразил, но и подошёл к соседнему столу. Взял свой котёл, разложил инструменты и начал подготавливать ингредиенты. Без предупреждений, без лишних слов. Просто присоединился. Гермиона на миг растерялась. Что-то тихо дрогнуло внутри — странное, тёплое чувство, от которого захотелось глубже вдохнуть. Северус Снейп, тот самый человек, при котором даже дыхание хотелось вымерять по инструкции, теперь стоял напротив, работая рядом с ней.

Она заставила себя вернуться к делу. Быстро подготовила второй котёл и разложила новую порцию ингредиентов, заменив корень дягиля на аир болотный.

Пламя под котлами горело ровно, разливая мягкий золотистый свет по каменному столу. Гермиона осторожно растёрла кору волшебной рябины в ступке — не слишком мелко, чтобы сохранить структуру волокон, и тщательно отмерила нужное количество для каждого котла. Порошок лёг на поверхность жидкости лёгким облачком, и вскоре настой начал медленно меняться, приобретая глубокий, тёплый оранжевый оттенок. Она выждала несколько секунд, наблюдая, как цвет становится плотнее, и только тогда добавила первичные травы — тонкие листья шалфея и два лепестка календулы. Травы легли на поверхность, мягко распускаясь в паре, словно откликаясь на дыхание зелья.

Она записала пару наблюдений в блокнот, потом, чуть прищурившись, задумчиво перемешала содержимое котлов по часовой стрелке. В первый котёл она добавила тонко нарезанный корень дягиля — прозрачные, почти светящиеся пластины плавно осели на дно, выпуская в воздух терпкий, чуть пряный аромат. Аир требовал другой подготовки. Он был вязким, и эта вязкость могла испортить чистоту соединения. Гермиона решила очистить его, отделив эфирную часть от смолы с помощью спиртового экстракта — старый, но надёжный способ. Она достала стеклянный фильтр и небольшую колбу с холодной водой. Опустила туда нарезанные кусочки аира и добавила несколько капель настойки. Смола быстро осела мутной взвесью на дне. Она подождала, пока жидкость прояснится, и аккуратно отфильтровала верхний слой — почти прозрачный, но с характерным свежим запахом болотной травы.

Сердце билось чаще, чем хотелось. Любое отклонение от рецепта могло испортить результат, но именно в этом и заключался смысл опыта. Она влила очищенный экстракт во второй котёл — медленно, по капле, наблюдая, как зелье реагирует.

Оба котла булькали ровно, почти в унисон. Воздух подземелья наполнился сложным ароматом — терпким, влажным, живым, с нотами рябины, коры и пряных трав. Гермиона проверила температуру пламени и приглушила огонь под вторым котлом: зелье с аиром требовало мягкого прогрева, чтобы эфирные масла не испарились преждевременно. В первом котле цвет уже начал меняться — от янтарного к густому красновато-золотому.

На соседнем столе Снейп работал почти беззвучно. Лишь редкий звон ножа о доску, тихое шипение жидкости в его котле. Он двигался экономно, будто любая секунда его времени имела цену. Гермиона поймала себя на том, что смотрит на него краем глаза. Она изучала даже не движения — паузы между ними. Его уверенность, сосредоточенность, ту редкую тишину, что окружала человека, полностью погружённого в своё ремесло.

Гермиона поймала себя на том, что смотрит на него краем глаза. Её интересовали не столько сами движения — точные, отмеренные, как заклинания, — сколько паузы между ними. В этих коротких промежутках было что-то особенное: внутренняя собранность, уверенность, то редкое спокойствие, которое приходит только к тем, кто полностью принадлежит своему делу.

Когда он заговорил, она не сразу осознала, что обращается к ней. Его голос прозвучал ровно, без привычной холодной отстранённости. И всё же в нём было что-то другое, едва уловимая интонация, похожая на доверие. А может ей лишь показалось. Гермиона подняла глаза от котла.

— Усилить заживление тканей… — повторила она тихо, — Если увеличить базовую долю рябиновой кислоты — на пятую часть, не больше… возможно, она ускорит регенерацию. Кислоты ведь активируют клеточные структуры, усиливают поглощение магической энергии.

Она замолчала, слегка прикусив губу, и добавила:

— Но без стабилизатора эфирной природы возможен ожог тканей. Энергия пойдёт слишком резко.
_____________________________
Северус искренне любил свое дело. Не работу, а именно дело, зельеварение, которому планировал посвятить свою жизнь. На те минуты, часы во время приготовления, он погружался в работу над зельем. Четкими, выверенными годами движениями; нарезка ингредиентов, это своего рода медитация, успокоение души, от которой уже ничего не осталось. Северус краем глаза наблюдал за мисс Грейнджер, над ее действиями. Возможно, он ошибался в своих суждениях, и ученица имеет определённый интерес к предмету.
Когда-то Северус ловил себя на мысли, что всего его знания останутся с ним, уйдут на дно, когда он умрет. Зачем они нужны, если их совершенно некому передать. Обучать студентов в Хогвартсе? Действительно ли это им нужно? Северус хотел бы быть уверен в том, что эти знания попадут в нужные головы. Если мисс Грейнджер способна на это, то есть все шансы передать их... Невольно, но частично Снейп это сделал пару лет назад, когда Поттеру попался его учебник. Крайне не доволен зельевар, что он попал в такие ненадёжные руки.

Северус продолжал готовить зелье по рецепту. Попутно, в перерывах, записывал на листок пергамента этот рецепт, восстанавливая не только в памяти, но и на бумаге.
Он терял счет времени в моменте, на часах, наверное, уже поздний час. Помешивая в нужном направлении зелье, Снейп добавил очередной ингредиент, зелье приобрело нужный оттенок. Мисс Грейнджер трудилась над двумя котлами, и уже самому Северусу любопытно что получится из этого эксперимента. Удивительно, вроде, простое зелье, но вариантов оказалось целых три в одном кабинете. Запах стоял почти единый, рябиновый. Пахло травами, Снейп вдохнул пары из своего котла. Его рецептура простая, современное видение других ученых может отличаться. Кто знает, может мисс Грейнджер откроет новый рецепт.

— Тогда меня интересовала лишь практическая сторона вопроса. Оно работало так, как нужно. Моей задачей стояло сделать простое зелье более эффективным. Когда требуется быстрое действие, о последствиях  не думаешь. Сложные составы от магических  травм, ран невозможно быстро пополнить. А рябиновый отвар всегда был под рукой... почти, — отозвался Северус, убавляя огонь. Он нанес магических прозрачный купол над котлом. Аналог крышки, чтобы видеть, что происходит с зельем в котле.
— Эксперимент закончился тем, что зелье заживляло простые раны мгновенно, а на более сложные требовалось гораздо меньше времени. После завершения варки, использовал вот это заклинание, — Северус написал его на листке и положил возле свитков мисс Грейнджер. Заклинание так же было придумано, чтобы закрепить свойства состава.

— Многим зельям можно усилить свойства заклинаниями. Если не нашелся ингредиент, который добавит тех или иных свойств. Только большинство об этом забывают, — с усмешкой произнёс Северус. Конечно, в учебниках об этом не написано. А профессор не учил лишнему студентов. Об этом стоит запрет в программе... Следовать чёткому плану. И не подвергать студентов  опасности, если они решат поэкспериментировать.  Не все горазды придумывать заклинания, хотя Снейп мог бы это делать за них. Школьная программа требует доработок. Но это уже будет происходить без него.

Сняв купол, Снейп добавил туда последний ингредиент, слизь флоббер-червей, заранее взвешенную. Зелье зашипело, приобрело нужный оттенок, Северус убрал огонь, накрыв котел крышкой, настояться десять минут.
Пока его состав готов и настаивается, вернул свое внимание мисс Грейнджер, ее зельям.

Гермиона с интересом и вниманием приняла сделанные профессором пометки в своём блокноте — каждая строка была ценной подсказкой для будущих опытов. Когда время выдержки её зелий подошло к концу, Гермиона перешла к завершающему, не менее важному этапу — фильтрации.

Руки двигались уверенно, почти автоматически, но где-то в глубине сознания всплыло воспоминание — то, как она варила зелья в последний раз по-настоящему серьёзно. Это было тогда, перед самым уходом из дома, после похорон Дамблдора. Вечера, наполненные тревогой и запахом настоев. Тишина её спальни, заставленная колбами, пузырьками, записями формул. Она не знала, что её ждёт впереди — только одно было ясно: нужно быть готовой ко всему. И она готовилась.

Тогда это было ради выживания. Она варила всё, что могло пригодиться: укрепляющие отвары, противоядия, даже мази от укусов. И теперь, стоя у лабораторного стола, в спокойствии, в тепле, под чутким взглядом профессора — Гермиона ощутила, как между тем временем и этим моментом пролегла целая жизнь. Теперь она варила не из страха, а из интереса. Не чтобы защититься — а чтобы понять.

Услышав вопрос, Гермиона подняла взгляд — неожиданно растерянный. Вопрос звучал вполне уместно в контексте их разговора, но всё же застал её врасплох. Она никогда по-настоящему не задумывалась об этом. Выпрямившись, она сняла с рук рабочие перчатки, словно выигрывая несколько секунд, и только потом тихо переспросила:
— В какую область…?
Она опустила глаза, на мгновение задумалась, но потом всё же честно произнесла:
— Не знаю, профессор. Точнее… не задумывалась об этом всерьёз.
Пальцы машинально скользнули по краю стола. Мысли текли медленно, и слова появлялись за ними осторожно, но искренне. Она впервые позволяла себе озвучить это.

— Мне всегда хотелось быть полезной. Помогать. Видеть результат. Не просто теоретический, а настоящий, когда от твоей работы кому-то становится лучше. Думаю, поэтому я тянулась к колдомедицине…

— Но, если быть честной, меня интересует не столько лечение само по себе, сколько процесс. Как именно зелье воздействует. Почему один и тот же состав работает по-разному на разных людях. Как можно сделать формулу устойчивее, безопаснее, точнее... — она замолчала, осознавая, что увлеклась.

— Наверное, я больше исследователь, — тихо добавила Гермиона. —  Может быть… фармацевтика? Только магическая. Или что-то на стыке алхимии и медицины. Но я понимаю, — продолжала она увереннее, — что до этого ещё далеко. Прежде чем взяться за исследования, нужно пройти практику, научиться врачебному делу, освоить профессию не по книгам, а на опыте. Только тогда можно будет говорить о собственных формулах.

Она глубоко вдохнула. Внутри что-то прояснилось, стало спокойнее.

— Так что, наверное, это цель не на сейчас. На будущее. На долгий срок, — сказала она уже твёрдо. — Но я хочу туда прийти. Постепенно.

Она едва заметно нахмурилась, губы дрогнули — словно между привычной сдержанностью и зарождающейся улыбкой. Впервые её мечта обрела чёткие очертания.
______________________
Задай Северусу кто такой вопрос, он бы тоже не ответил однозначно. С одной стороны, хочется минимизировать контакты с людьми, больше никого не обучать. А заниматься собственными исследованиями. В области зельеварения, защиты от темных сил, темной магии... Последнее не столь актуально, но мир когда-то тоже не ожидал, что появится такой волшебник, как Тёмный Лорд. Снейп до сих чувствует его присутствие. Предплечье холодеет от одной мысли. Увы, никто пока не может дать ответ, как можно навсегда избавиться от остатков метки. Темная магия прочно вцепилась в него. Только змея, опоясывающая руку, закрывала неприглядное зрелище.

— В Мунго несколько отделений. От лечения обычных ранений до излечения проклятий. Но то, что вы говорите, действительно больше подходит к работе в лаборатории, — Северус попутно очищал свое рабочее место. Котел, остатки ингредиентов, инвентарь... Его идеи и мысли схожи с мисс Грейнджер, но Снейп охватывал больший спектр. Не только колдомедицину, но и другие области знаний.

— Это не так далеко, как вам кажется. Я начинал изучать, создавать зелья еще в Хогвартсе, на пятом-шестом курсах. Улучшать составы, разрабатывать новые; работать с ингредиентами. Создавать заклинания, не самые безопасные и повседневные. Речь об обычной школьной программе, — это было не хвастовство, а напоминание, что не обязательно выучить все, прежде, чем начинать собственные исследования. Снейп убрал на полки готовые зелья, очистил котел, отлевитировал его на полку.

— Начните с изучения ингредиентов. Их свойств. Когда вы поймёте их свойства, как их можно раскрыть по иному, тогда сможете их использовать  в своих исследованиях, — порекомендовал Северус. Прежде всего, не откладывать на потом то, что можно начинать делать уже сейчас. Не повторять его ошибок. Снейп нахмурился, словно произносил свои мысли в юные годы. Так и было. Неуверенность мисс Грейнджер казалась ему затяжной. Вернувшись к своим планам, профессор взглянул на дальнейшие занятия, зелья, которые необходимо выполнить мисс Грейнджер.

— Подготовьте к следующему уроку противоожоговую мазь. Вы можете заниматься в классе, когда здесь никого нет, если это требуется. На сегодня, пожалуй, достаточно. Приводите в порядок рабочее место, переливайте ваши зелья во флаконы и можете быть свободны, — время позднее, Северус не планировал надолго задерживать мисс Грейнджер. Но получилось, как получилось. За зельями время проходит максимально быстро... Во всяком случае, Снейп не заметил, что уже глубокий вечер.

Оценивая свои предстоящие уроки, профессор написал списки директору. Какие ингредиенты потребуется, что нужно приобрести школе для нормальных уроков. Пока Хогвартс находится в упадке, постепенно восстанавливается. Но Северус не готов за свой счет и за счет своей личной коллекции пополнять эти запасы. Кроме книг, которые он все равно заберет с собой после увольнения. Хотя ему уже  намекали на продление контракта. Но зельевар непреклонен в своих решениях.
Занятия с мисс Грейнджер приносили свои плоды. В том числе и для него самого. Наконец-то отключить в голове понятие, что люди после войны начинают жить дальше. Что можно действительно помочь человеку, а не искать причины отказаться. А главное, что ученице это нужно... На уроках Снейп сталкивался с безалаберностью и ленью, что жутко раздражало. Вынуждало в очередной заставлять устранять последствия собственных приготовлений, оставлять на отработки. Он всегда ставил условия вполне себе выполнимые. В том числе и для учебы в продвинутых курсах. Северус не Слагхорн, который только и делал, что собрал вокруг себя псевдоэлиту.

В очередной раз столкнулся с нехваткой многих ингредиентов. Для уроков, для занятий с мисс Грейнджер. В конце концов, это просто мешало выполнять свои обязанности. Вечер пятницы обещал быть свободным, его уроки закончились рано. Поэтому прогулка до опушки запретного леса может стать неплохим уроком и для мисс Грейнджер, с которой у них намечены занятия. Снейп подготавливал необходимые емкости.

Гермиона едва удержалась, чтобы не закатить глаза. Ну конечно, профессор Снейп, в своём непоколебимом хладнокровии, даже не удосужился предупредить, что сегодня они отправятся в поход. В запретный лес — где грязь, влажная трава и, безусловно, не место школьным мантиям.

Она опустила взгляд на собственную одежду и мысленно вздохнула. Тяжёлая чёрная мантия, юбка до колен, плотные колготки. Всё как положено для учебного дня. Только вот идти в этом по неровной земле, цепляясь подолом за ветки, казалось верхом нелепости. Если бы он сказал хоть слово заранее, она бы переоделась. Джинсы, рубашка, удобные ботинки — и всё, готова к любой вылазке за ингредиентами. Даже не на опушку леса.

Гермиона даже ощутила крошечную досаду, впрочем, мгновенно спрятала её за привычной собранностью. Не показывать. Не жаловаться.
— Хорошо, - ровно отозвалась она, помогая разложить тару для ингредиентов по коробкам. Профессор продолжал рассказывать о своих планах относительно её обучения.

— Конечно, профессор, — кивнула Гермиона, пряча вспыхнувший интерес. — Это звучит… весьма занимательно.

Она на мгновение задумалась, прикидывая в уме возможные варианты. Её губы дрогнули в почти незаметной улыбке.
— Это действительно хорошая идея.

Когда они вышли за ворота, к опушке, воздух показался особенно свежим и прохладным. Гермиона остановилась на секунду. Возвращаться в общежитие переодеться было бы глупо. Она крепче сжала палочку, тихо выдохнула, принимая решение и негромко произнесла заклинание.

Ткань послушно дрогнула и изменилась. Туфли на низком каблуке утолщились и вытянулись, превращаясь в удобные кожаные ботинки, идеально подходящие для лесной земли. Юбка плотной волной потемнела, ткань сдвинулась и преобразилась в мягкие, но прочные шерстяные брюки цвета тёмного угля. Мантия укоротилась чуть выше колен, становясь похожей на лёгкий плащ, практичный, но всё ещё достойный школьной формы. Гермиона критически окинула себя взглядом, удовлетворённо кивнула и поправила рукава.

— Так гораздо лучше, — тихо пробормотала она.

Профессор Снейп двигался с той стремительной поступью, что вынуждала ее бежать следом. Гермиона старалась не отставать — и всё же через несколько мгновений, которые девушка потратила на трансфигурацию своей одежды, между ними образовалось не меньше десятка метров. Она ускорила шаг, переходя на лёгкий бег, и вовремя: Снейп заговорил, не оглядываясь, тоном, больше подходящим для экзамена, чем для вечерней прогулки. Но ведь у них и правда была не прогулка, а практическая часть занятия.

— В самом лесу… — начала она, чуть переводя дыхание. — Встречается аконит, чистоцвет, спорыш… В прибрежных низинах часто растёт лунный папоротник, особенно там, где влажная почва. Ещё можно найти корень болотного аниса — его сок используется в укрепляющих зельях. На южных склонах попадается серебристая полынь, но собирать её стоит только до первой четверти луны, сейчас она уже потеряла все магические свойства. Зато чистоцвет можно попробовать собрать — он как раз подходит для сбора в полнолуние.

Гермиона запнулась, заметив, как профессор слегка повернул голову — кажется, слушал внимательно. Он шёл впереди, уверенно, почти беззвучно. Она и раньше замечала, что он высок, но в коридорах замка это не так бросалось в глаза. Здесь, среди деревьев и лунного света, он словно сливался с сумраком ночи, становился его частью, и как будто был больше.
Она смутилась собственных мыслей и поспешно опустила взгляд, решив, что лучше смотреть под ноги, чтобы случайно не споткнуться. Земля была влажной и мягкой, недавний дождь напитал почву, и теперь она пахла мхом, хвоей и чем-то сладковато-горьким.

— Я, признаться, удивлена, — сказала Гермиона после короткой паузы. — Никогда бы не подумала, что вы действительно собираете ингредиенты самостоятельно.

Слова сами сорвались с её губ, и тут же где-то внутри кольнуло неловкое воспоминание. Когда-то она уже участвовала в "добыче" ингредиентов, только тогда всё выглядело совсем иначе. Гермиона ясно вспомнила тот вечер: второй курс, её идея сварить Оборотное зелье, редкие компоненты, которые можно было достать только из запасов профессора Снейпа. И то как он потом, нахмурившись, осматривал полки, а у неё внутри всё холодело от страха. Теперь, идя рядом с ним по тропинке, она вдруг ощутила ту же самую дрожь, будто он способен прочесть её мысли.

_____________________________
От взгляда Северуса не ускользнула некоторое разочарование мисс Грейнджер. Не подал вида, для него такие вечера раньше были способом отвлечься от повседневной суеты. Вспомнить, что он не только профессор, но и зельевар, ученый в каком-то смысле. На сегодняшний день его задача научить мисс Грейнджер, да еще и для такой профессии. Северус не не сомневайся в ее умственных способностях, однако, чувствовал ответственность за ее будущие успехи. Хотя понимал, что полностью возлагать на свои плечи этот успех нельзя.

— Все верно, — отозвался Снейп на ее рассказ, удовлетворившись ответом. Усмехнувшись уголком губ, Северус не переставал удивляться, что ему еще есть чему обучить мисс Грейнджер.
— Не все, но то, что можно собрать, стараюсь, по крайней мере. Когда позволяет время... Собирая самостоятельно, можно быть уверенным в том, что они собраны в нужное время, в нужном месте. И нужным образом. Это касается ингредиентов животного происхождения, — Снейп пожал плечами. Он не чурался разделать крысу, если это поможет спасти жизнь. Или снять шкуру с какого-нибудь земноводного. Некоторые  гуманисты  предпочтут купить готовое... Это будет их право.

— Впоследствии, они должны правильно храниться. В Косом и Лютном переулках есть магазины, где можно приобрести все, что нужно. Я им доверяю, и знаю, что куплю качественные ингредиенты... Раньше не было возможности этим заниматься. Но тем не менее, была коллекция... — многое осталось в доме в Паучьем тупике. Темная, мрачная комната, лаборатория в маггловском доме хранила в себе ценные экземпляры. Когда-то. Снейп выбрал почти все, когда готовил золотой напиток для Дамблдора.

— Наш лес богат куда большим количеством  полезных растений и не только. На тех же болотистых местностях растет дремоносное растение. Их сложно вырастить в теплицах. Нужна специальная, где будет поддерживаться большая влажность. Его бобы используются во многих психических зельях. Точнее сок. Попробуем и их собрать, — когда они пришли на опушку, Северус вручил ей инвентарь. Пинцет, перчатки. Подрезать можно заклинанием. Лоток с баночками поставил на пол. Для Снейпа, это своего рода ритуал... Влажность вокруг, воздух пропитан дождем. Темнело уже рано. Зельевар зажёг на палочке огонёк, освещая лесную поросль. Листва на деревьях почти опала, но многие растения, которые им требовались, все еще росли.

— Только не отходите никуда с опушки. Вглубь Запретного леса проходить нельзя, — хмуро произнес Северус. Он и так нарушил все, что можно. Привел ученицу сюда так поздно. Рядом была болотистая местность, куда уже никто не ходил. Снейп только при помощи магии доставал оттуда все, что ему нужно. Ибо нога практически сразу утопала в вязком иле вокруг поросшего  мхом, болота. Замаралась немного мантия сзади, но ее очистить проще, чем выбраться из трясины.
Самые простые растения, вроде крапивы, мяты Северус всегда собирал в больших количествах. Они требовались во многих составах.  Он присел, немного провел рукой по верхней листве, затем палочкой подрезал несколько веток, складывая рядом.

— Вон там растет Аир, но сейчас он еще не созрел. Корни его применяются в противоядиях. Он входил в состав противоядия от яда Нагайны, — Снейп когда-то интересовался этим вопросом. Из соображений своей же безопасности. Когда удалось излечить мистера Уизли. Он достал рецепт этого зелья, удалось его повторить. Только все равно не оказалось в нужный момент под рукой. Тем не менее, рецепт остался у него. Вряд ли он когда-нибудь понадобится... Однако зелье очень сильное, может использоваться, как основа для других.

— Нашли что-нибудь еще? — спросил Снейп, прервав молчание, и закупоривая баночку.

Гермиона не сразу поняла, что произошло. Всё случилось как-то слишком быстро — его рука, уверенно и почти резко, подхватила её под локоть, помогая подняться на ноги.

— Я... нет, всё в порядке, — выдохнула она, чуть растерянно.

Он нахмурился, словно проверяя, не врёт ли. Палочка в его руке вспыхнула коротким светом — и с её одежды мгновенно слетели капли влаги, исчезло ощущение холода. Гермиона невольно замерла. Это было... странно. В этом движении не было раздражения, только какая-то... сдержанная забота, очень по-снейповски: резкая, почти грубая, но оставляющая ощущение тепла. Она вдруг поняла, что впервые ощущает на себе его внимание не как оценку, а как реальное участие.

"Конечно, он прав", — подумала Гермиона, когда они отошли подальше от коварного склона. На болотах может быть и опасно. Особенно в сумерках, когда не успеваешь понять, где твоя нога, а где трясина. Она невольно посмотрела в сторону, где земля становилась тёмно-зелёной, почти чёрной. Там воздух становился еще более густым, а каждый шаг отзывался странным всхлипом под ногами. И всё же именно там скрывается всё самое ценное. Редкие виды болотных трав, споры, нужные для настоек, и слизни — не те мерзкие, садовые, а волшебные, полупрозрачные, с магическим флюидом, который в зельях усиливает связь компонентов. Если повезёт, можно встретить что-то по-настоящему уникальное.

— Закончить? Уже?.. — вырвалось у неё чуть быстрее, чем хотелось. Голос прозвучал мягко, но с оттенком разочарования. Она выпрямилась, стряхивая с мантии прилипший мох, и усмехнулась:
— Мерлин, да это же пустяки. Мох мягче, чем ковёр в гостиной Гриффиндора.

— Если честно, профессор… — начала Гермиона и осеклась, подбирая интонацию между оправданием и вызовом. — Вы же знаете, что в прошлом я и мои друзья… ну, не особо славились примерным поведением. А сейчас... даже не знаю. Мне ведь девятнадцать.

Она встретила его взгляд спокойно, прямо.
— Я понимаю, что вы несёте ответственность за меня, пока я в Хогвартсе и на ваших занятиях. И да, я это ценю, — произнесла она мягче. — Но поверьте, я вполне смогу постоять за себя. Даже не будь у меня палочки.

Фраза прозвучала сдержанно, почти спокойно, но в ней чувствовалось больше, чем просто уверенность. Это была попытка доказать, что она изменилась. Что теперь она не девочка, запоминающая формулы, а ведьма, которая способна действовать сама.

Гермиона вдруг осознала, как нелепо выглядит — растрёпанная, рассуждающая о самостоятельности так, будто защищает диссертацию. Ей самой не верилось, что она осмелилась говорить с ним в таком тоне. Её голос звучал так твёрдо, даже вызывающе — почти как у равной.

“Мерлин, я с ума сошла,” — подумала гриффиндорка, заметив, как он чуть приподнял бровь.

И всё же… в его действиях и во взгляде было что-то другое. Не раздражение, не холод — беспокойство, тщательно спрятанное за привычной строгостью.

— Извините, профессор, — тихо сказала она, опуская взгляд. — Я больше ни на шаг от вас не отойду. Только давайте… продолжим.

Она замялась, чуть неуверенно, будто боялась показаться навязчивой, и добавила уже спокойнее:
— Я просто… пыталась найти один ингредиент для своего проекта. Это мазь восстанавливающая, её можно использовать против ожогов, для заживления ран… Но у меня не получается найти компонент, который мог бы убирать старые шрамы. Всё, что я пробовала, работает только на свежие повреждения.

Она вновь подняла на него свой взгляд — коротко, но внимательно, будто ожидала осуждения, а может, совета. Гермиона осознала, что уже давно не чувствует страха перед этим человеком. Только странное, упрямое желание доказать, что она действительно способна.

— Я хотела попробовать собрать пыльцу лунного папоротника, — сказала она, стараясь говорить спокойно, но голос всё равно дрогнул, будто от внутреннего волнения. — Потому что… я читала, что она может стимулировать клеточную регенерацию. Если соединить её с основой из валерианы и чистоцвета, получится мягкий состав, не разъедающий ткани.

Она подняла взгляд на профессора, стараясь уловить его реакцию.
— Конечно, — продолжая делиться своими мыслями, — мне всё ещё нужно раздобыть для формулы главный активатор - частицы пепла феникса, чтобы приступить к практике. Пока есть только расчеты. — её голос стал тише,  — Вы ведь тоже когда-то начинали с экспериментов, не так ли, профессор?

__________________________________
Главное, что ничего не сломала. И не придётся изучать костерост таким способом... Северус уловил нотки сожаления в ее голосе, уходить ему пока самому не хотелось. В конце концов, у них еще много времени до отбоя. Сможет вернуть ученицу в гостиную до того, как хватится декан. Для профессора такие вылазки, как глоток свежего воздуха. В буквальном и переносном смысле. Где-то в глубине до сих пор сложно поверить, что все закончилось. Северус запрещал себе думать об этом, хоть малейше вспоминать о прошлом. Оно душит ночами, во снах. Не хватало еще заполнять свой яв им.
Северус не сдержал усмешки. Напоминания о прошлых «заслугах» резануло слух и всплыло в памяти не лучшими воспоминаниями. Казалось, это было совсем недавно. Не сказать, что Снейп скучает по тем временам. Совсем наоборот, у него теплится надежда, что сейчас перед ним действительно взрослая ученица, а не та девчонка зазнайка из Гриффиндора.

— Вы очень верно подметили. Пока вы в Хогвартсе, я несу за вас ответственность. Примите, это как данность. Хоть и не сомневаюсь в ваших способностях... — Снейп не лукавил. Когда они ушли на поиски крестражей, бОльшую надежду он возлагал на то, что поможет мисс Грейнджер. Поттер один не справился бы с этой задачей. Как ни крути, мозги он унаследовал совсем не от матери...
— Вам ли не знать, что опасности все равно, сколько вам лет. Единственное, что в вас не изменилось, так это желание спорить там, где это совершенно не нужно, — выдохнул Северус. Кажется, они оба это прекрасно знают. Лишний раз напоминать не хотелось, но как-то вырвалось само. Снейп не стал продолжать. Но, может, задумается. Они потеряли достаточно. И сон в этом всем не самая большая потеря.

Продолжать, так продолжать. Снейп переменил вектор внимания, вернувшись к поиску растения. Он задумался, что такое зелье он думал сам приготовить, но пустые полки вызвали только раздражение. Ведь у него были раньше ингредиенты практически для всех зелий. Даже самые редкие. Северус, как будто, потерял частицу себя вместе с этой коллекцией.
Взглянув на мисс Грейнджер, он уловил решимость, желание. Почувствовав фантомное жжение на левой руке, Снейп прослушал состав, думая, что такое сочетание может дать нужный эффект. Правда, сомневался, что справится с темной магией, некогда бывшей на его теле. Возможно  и у мисс Грейнджер остались шрамы, которые хочется стереть с себя. Северус готов рискнуть, если ему больше никогда не придется лицезреть свою левую руку в таком виде. Отчасти, мисс Грейнджер подала неплохую идею. Хотя Снейп планировал попробовать еще кое-что...

— Эксперименты, это всегда хорошо. Я уже перепробовал много вариантов, могу вам их отдать, экспериментируйте, сколько нужно, но... у меня другой случай, — впутывать мисс Грейнджер в темномагические эксперименты  он не хотел.
— Начните с чего-то простого, постепенно добавляя новые ингредиенты. Те, что вы назвали, их можно приобрести. Не такая уж большая редкость. А пыльцу попробуйте собрать, — он потянул ей специальную пипетку с грушей, которой можно потянуть такие легкие и летучие ингредиенты. Урок по осторожности уже пройден.
— Одним из сильных ингредиентов в целительных зельях является рубин. Камень. Его пыль или просто целиковый камень. Способность нейтрализовать даже самые жуткие болезни прошлого, вроде чумы, сделала его очень полезным. Регенерация тканей после сильных заклятий, чтобы не оставалось шрамов. У меня осталось несколько... Забрал в прошлом году из разбившихся часов в Большом зале. Их я все же спрятал, точнее забрал с собой, — признался Северус. В колбу с часами Гриффиндора насыпали рубины... После того как вторглись Пожиратели, колба была разбита. Снейп успел взять себе несколько штук.

— Оставил дома. Заберу когда-нибудь, — в планах было отбыть в выходной день.
В прошлом году они были почти что ни к чему... Тогда его не заботили какие-то этические соображения. Больше с практической целью, чтобы использовать. Но не понадобились... Уж эти камни Северус забрал с собой. Они хранились у него дома. Стоит забрать  и использовать. Попробовать  внедрить в свои эксперименты.

— Если у вас получится, то я, наверное, скажу вам спасибо, — он взглянул на нее, затем отвел взгляд, возвращаясь к своему занятию. В глаза бросились серебристые листья полыни. В лунном свете, горький запах выражен очень ярко.

Гермиона не была до конца уверена, что он вообще ответит. Северус Снейп из тех, кто ставит точку, прежде чем вопрос успевает родиться. По логике — он должен был осадить её, напомнить, кто здесь профессор, а кто всего лишь студентка. Но он ответил. Будто внутри него не было стен, будто он сам на миг устал быть крепостью. И это — удивило. Тронуло.

В его голосе слышалась усталость, честность и… какая-то тихая человечность. И от этого стало щемяще внутри. Она вдруг подумала, что, может, впервые видит его настоящим — не профессора, не героя, не человека из легенд, а просто мужчину, который когда-то ошибся и теперь живёт с последствиями.

Было чувство, что Хогвартс остался где-то далеко позади. Что нет больше "мисс Грейнджер" и "профессора Снейпа" — есть двое людей, идущих по одной дороге. Пусть на расстоянии, но рядом. И как это часто бывает, когда кто-то приоткрывает тебе свой внутренний мир, хочется стать ближе. Не словами — присутствием. Просто быть рядом, как друг, который слушает и понимает.

Хоть ей было всего девятнадцать, она чувствовала — да, понимает, о чём он говорит. Не до конца, конечно. Но ведь говорят, что книги иногда заменяют прожитые годы. А она читала не только учебники. В маггловской литературе было то, чего порой не хватало миру магии — попытка понять боль, назвать её, осветить изнутри. Порой ей казалось, что волшебство лишает людей чего-то важного, способности проживать страдания, не заговаривая их заклинанием.
Здесь боль можно сдержать чарами, но кто тогда научит, как с ней жить?

Слова о шрамах — "инструкция, как не нужно" — отозвались в ней почти физической болью. Гермиона опустила взгляд на свои руки, на запястье, где под светом палочки виднелся едва заметный след от кинжала Беллатрисы. Когда-то она думала, что сможет забыть. Что шрамы со временем перестанут что-то значить. Но не перестали. И, как он сказал, они не заживают до конца.

Гермиона вероятно лучше всего понимала Гарри, не в момент славы, а в те минуты тишины, когда он сидел с опущенной головой, рассеянно касаясь шрама на лбу. Тогда она чувствовала, что этот шрам был не знаком силы, как считали остальные, а напоминанием о боли, навязанной с детства ролью спасителя. Люди видели символ победы, а она след насилия, клеймо, которое Гарри никогда не выбирал.

Ей казалось несправедливым, что даже после того, как Волан-де-Морт исчез, этот след остался. Пусть шрам больше не болел, но он был как негласное доказательство того, что прошлое невозможно стереть. Кто-то был уверен, что боль и шрамы делают нас сильнее. Но позволяют ли они жить наполную? Не сдерживать свою радость, свою искренность, не ждать следующего подвоха Судьбы, решившей позабавиться и устроить испытания.

Может будет лучше просто взять и убрать эти отметины? Стереть кожу, как страницу, переписать всё заново и позволить всем наконец дышать без напоминаний о том, через что они прошли. И, может быть, именно поэтому она так отчаянно искала средство, чтобы исцелять шрамы. Не только свои. Не только физические.

— В шрамах есть какая-то чудовищная сила, — произнесла она. — Они ведь не просто остаются… они хранят следы тех, кто их оставил. Иногда кажется, что их часть всё ещё осталась под кожей.
Она помолчала, потом добавила, не глядя на него:
— Иногда я думаю, что вы слишком легко согласились делиться со мной своими знаниями.
Она посмотрела на него коротко, с лёгкой тенью сомнения в глазах.
— Как будто… чтобы быть достойной этого, нужно быть кем-то большим, чем я сейчас.
Голос прозвучал почти спокойно, но в нём чувствовалось — внутри у неё всё дрожит. Не от страха, нет — от какой-то странной уязвимости. От того, что ей по-настоящему важно его мнение. Она чуть усмехнулась, стараясь спрятать растерянность:
— Просто иногда кажется, что вы видите во мне больше, чем есть. А я… я боюсь не оправдать.
Она не договаривала, но мысль звучала отчётливо — ей важно быть для него не просто ученицей, а кем-то, кто заслужил его внимание.

— Не знаю, сэр… — Гермиона запнулась, не сразу найдя нужные слова. Она стояла, глядя куда-то в сторону, туда, где серебристая дымка леса мягко рассеивала свет от его палочки. — Наверное, хочу, чтобы боль перестала что-то значить. Не исчезла, нет… просто потеряла власть.
Она провела пальцем по стеклянной баночке с образцами, будто бы сосредоточилась на ней, но голос звучал ровно, без привычной торопливости.
— Я понимаю, что шрамы это напоминание. Урок, как вы сказали. Но иногда… — она чуть нахмурилась, — иногда урок усвоен, а след всё равно остаётся. И не снаружи, а где-то глубже.
Пауза. Легкий вдох.
— Я видела, как Гарри мучился со своим шрамом. И всё, что я могла тогда это быть рядом. — Она подняла взгляд на профессора, глаза блестели не от влаги, а от внутреннего напряжения.
— Я просто думаю, — медленно начала Гермиона, тщательно подбирая слова, — что некоторые раны не обязаны быть вечными. Если есть способ хотя бы немного ускорить заживление, сделать шрамы мягче, менее ощутимыми — это уже шаг. Для медицины. Для людей.
Она подняла взгляд на Снейпа, спокойно, почти упрямо.
— Я бы хотела, чтобы это зелье могло помогать. Чтобы… — она осеклась, не договорив, и быстро отвела взгляд, — чтобы не напоминало каждый день о том, что уже прошло. Иногда ведь важно не только спасти жизнь, но и дать возможность жить дальше, — тихо добавила она, почти шепотом.

А мысли, которые не прозвучали, остались глухо пульсировать где-то под сердцем.
_________________________________

Странное чувство, когда ты можешь говорить о таких вещах, и не стыдишься быть осуждённым. Снейп всегда ненавидел говорить о прошлом, рассказывать о себе, о своих страхах и тревогах. Сейчас он тоже не говорил ничего прямо, обтекаемо. Кажется, мир знает о нем больше, чем нужно. Тот же Поттер, которому он отдал самое сокровенное. Надежда на благоразумие мальчишки все еще теплилась, что он не станет всем подряд об этом рассказывать...
Северус долго выстраивал вокруг себя каменную стену, не подпускал никого к себе так близко, как подобралась мисс Грейнджер. Дамблдора он не считал, тому положенно было знать. И хранить эту тайну, унес ее с собой в могилу. Пытаться унять боль внутри бессмысленно, ее нужно пережить, она со временем утихнет; останется напоминание, но уже не будет так ярко отражаться в сознании. Снейп не хотел падать в депрессии, считая что можно заняться чем-то полезным, посвятить себя любимому делу. Руки развязаны, их можно применить к чему-то... На сегодняшний день Снейп ещё не готов распрощаться с прошлым, отпустить его. Мысли цеплялись за него. Даже способности окклюмента не помогали спрятать эти воспоминания так далеко, как он прятал прошлое, свою лояльность от Волдеморта. Слишком яркие.

Мисс Грейнджер передаёт своим шрамам слишком большое значение. Может в силу возраста или они отразились в ней сильнее, чем вся война. Снейп временами смотрел на то, что осталось от метки. И ничего не чувствовал. Просто хотелось убрать изъян со своей коже. Не только с руки, но и с шеи, где сейчас кожа больше похожа на обожженую. Она и была обожжена ядом, проникший в оставленные отметины. Ему сообщили, что этот шрам останется навечно. Северус только маскировал его под зельем, как когда-то прятал темную метку, чтобы никто в школе случайно не увидел.

— Вы предаете шрамам слишком большое значение. Но это ваше право. Направьте свои переживания на то, что есть сейчас. Вам нужно сосредоточиться на обучении, чтобы продолжить жить дальше. Вы, ведь, этого хотите, так? — вопрос больше риторический, Северус аккуратно сложил все образцы растений в лоток. Осталась еще пара свободных баночек, ничем не заполненных. Снейп внимательно осмотрел поляну, где ещё были травы, сухие листья. Завывания ветра со стороны леса отвлекали, казалось, что лес с ними разговаривает.

— Не скрою, добровольно я бы вам это не предложил, — признался Снейп с усмешкой, — Была установка от Минервы, что вам требуется дополнительный курс зельеварения. Если бы Слагхорн не ушел, вы бы учились у него. Так что это уже получилось в процессе. Мне не нужно ничего доказывать. Мне нужно просто работать, учиться. Вполне выполнимое требование для вас, — как в предыдущие годы, Северус требовал от своих учеников знаний. Если их нет, или они не хотят учиться, то сам вложить их в головы профессор не сумеет, несмотря на все свои магические заслуги. Заставлять не любил. Те, кто хотел знать зельеварение, те сами все выучат.

Мисс Грейнджер зарылась сама в себе. Он выдохнул, всегда был против этого самокопания, достаточно ему было после смерти Лили. Собрать себя по кусочкам, вернуться к жизни. Ближе к концу войны думал только о том, как сильно он ненавидит  Темного Лорда, как сильно хочет его убить... Не ради Лили, чертового Поттера. А ради себя. В коем-то веке задумался о себе, считая, что имеет полное моральное право на это.
Снейп не умел успокаивать, убеждать... Относительно себя, он знал, что нужно переключить внимание на что-то иное. Это работало и раньше, когда в очередной раз возвращался от Волдеморта. Сейчас Северус испытывал странное чувство... облегчение? Что все это кончилось. Все остальное, просто меркнет и бледнеет. В сравнении с тем, что он свободен от оков. Почему бы мисс Грейнджер не предложить тоже самое. Способная ученица, у которой  может быть большое будущее.

— Мисс Грейнджер, я считаю, что лучший способ, если не излечить эти шрамы, то притупить их... это сосредоточить свое внимание на настоящем. Иначе вы сойдете с ума. Раз уж вы хотите создать это зелье, то давайте его создадим. Не потому, что вы хотите себе помочь. А с научной точки зрения. В конце концов, подумайте о своём будущем, — Северус попытался переключить внимание мисс Грейнджер на том, что у нее лучше всего получается. Учиться, работать над своими знаниями. В ее возрасте Снейп  практически похоронил своё будущее. Не желал ей того же. На сегодняшний день, он словно вернулся в ту точку, когда все закончилось... Снова тот студент, с планами и амбициями. Словно, ему сейчас те самые двадцать один, когда все рухнуло.

Под ногами профессора хрустнули ветки. Снейп чувствовал, что время уже позднее. Нужно возвращаться в Хогвартс, иначе могут хватиться. Если случайно не обнаружат на своих местах.

— Идемте, мисс Грейнджер. Если вам что-то еще нужно, вернемся в другой раз. А пока этого будет достаточно. Я выдам вам ключи от своей лаборатории, чтобы вы в любой момент могли заниматься, — отозвался Северус. Учебный класс чаще занят. Или уроками, или уборкой... Или отработками нерадивых учеников. В своей коморке Снейп оставлял все необходимое, личное. Для собственной работы. К тому же, она всегда свободна. Если, конечно, не занята самим Северусом. Может мисс Грейнджер тоже пригодится. Там осталась недоработанная основа для того, чтобы когда-нибудь избавиться от метки. Снейп прятал эти исследования... Они включали в себя темную магию, которую в школе запрещали.

Она была из тех людей, кого праздники выматывают сильнее, чем повседневная работа. В них требовалось слишком много эмоций, слишком много улыбок, разговоров, участия. А ей всё чаще хотелось тишины.
Когда-то Гермиона действительно любила Рождество. Оно состояло из незначительных, почти бытовых радостей. Запаха корицы, долгого выбора подарков для родителей и друзей, мерцающих гирлянд на окнах. Тогда всё казалось тёплым и настоящим. Теперь же праздник чувствовался по-другому, словно кто-то нарисовал знакомую картину, но краски выцвели. Все старались вернуть прежнее волшебство, и она понимала, почему. Всем хотелось верить, что мир стал прежним. Только вот прошлое не вернуть.  Не вернуть тот трепет от первого прикосновения с волшебством. Он живёт внутри, тихо, как отблеск свечи в стекле. И всё, что остаётся, просто нести этот свет дальше, даже если он уже не греет.
Она сделала ещё глоток вина. Перед ней лежало письмо, сложенное небрежно, но перечитанное уже не раз. Рон и Гарри звали её в Нору: провести каникулы вместе, как раньше. За семейным ужином, в шуме, тепле и запахе имбирного печенья. Но рядом с письмом лежали её конспекты, формулы, схемы, заметки для конференции. Всё то, что напоминало: работа не может быть прекращена. Международная конференция приближалась, и каждый день был на счету. Гермиона смотрела на строчки письма, словно между ними можно было отыскать ответ. Ей хотелось побыть с друзьями, но в то же время остаться здесь, в тишине, где можно спрятаться за делом и не чувствовать пустоты. Она вздохнула. Снова необходимо было принять сложное решение. Всё в последнее время, сводилось к одному: выбрать между тем, что правильно, и тем, что нужно ей самой.
Когда дверь распахнулась, Гермиона сначала просто замерла. Свет настольной лампы выхватил из темноты его высокий, неизменно строгий силуэт. Северус Снейп был, как всегда, в чёрном.
— О боже мой… профессор.
Гермиона резко поднялась, чуть не задевая бутылку вина. В её улыбке промелькнуло сразу всё — и облегчение, и растерянность, и тот неловкий стыд, когда тебя застигли врасплох. Она замерла, не зная, что сказать. Да и что тут скажешь. Сейчас чувствовала себя первокурсницей, пойманной после отбоя не в своей постели. Но все равно не могла отвести взгляд от профессора, будто ожидая что последует выговор.  А еще... он выглядел иначе, она не ожидала увидеть его таким: без идеально завязанного платка, чуть уставшим, в расстёгнутой мантии. В нём сейчас было так много всего того что ей было понятно: обычного, простого, человеческого.
И это почему-то смутило её ещё сильнее. Гермиона вдруг почувствовала, что ей не хватает привычных границ, которые обычно стояли между ними. Стены, за которыми можно спрятаться от собственных эмоций.
— Простите, я… я решила немного… — начала она и запнулась, чувствуя, как лицо заливает жар.
Он не стал ничего говорить. Просто подошёл к полке, достал бокал, как будто его присутствие здесь было самым естественным событием вечера, и налил себе вина из её бутылки. Гермиона невольно следила за каждым его движением. Он не осуждал, но и не делал вид, будто ничего не происходит.
— Вы не потревожили, — сказала она наконец, стараясь не выдать своего беспокойства. — Это ведь ваша лаборатория. А я просто… — она осеклась, не найдя подходящих слов. — …решила немного посидеть в тишине.
Она подняла бокал, будто оправдываясь.
— И вас с Рождеством.
Он кивнул, пригубил вино. На лице отразилось что-то едва уловимое, не улыбка, но лёгкое, почти неосознанное расслабление. Гермиона почувствовала, как напряжение чуть спало, и тоже сделала глоток. Между ними повисла пауза. Где-то над ними всё ещё звучала музыка, отдалённая, чужая. Здесь же, среди холодного камня и запаха трав, праздник казался чем-то далёким, нереальным. Гермиона опустила взгляд на раскрытый блокнот с заметками, провела пальцем по строчке, будто пытаясь зацепиться за привычное, за работу. Она снова села, делая вид, что всё под контролем. Никакой опасности, всего лишь вино и профессор Снейп. Хотя внутри её не покидало странное ощущение, будто подвох может скрываться даже в его молчании.
— Вы тоже не любите подобные праздники? — спросила она, голос ее звучал спокойно, даже отстраненно. — Или просто решили проверить лабораторию?

___________________
От Рождества у Северуса давно не было чувства праздника. Директор однажды сказала, попробуй почувствовать себя тем, кем ты был до войны. Ощути это чувство свободы... Но никому Снейп не рассказывал, что не бежал он домой на каникулы, а предпочитал оставаться в школе. Зная, что там пьяный отец, который в очередной раз изобьет мать, и она все это терпит. В Хогвартсе он был практически в одиночестве, так как Лили тоже отправлялась домой. Как и его чистокровные друзья со Слизерина. Ничего не оставалось, кроме как запереться один-на-один с зельями и заниматься своими любимыми делами. Совет Макгонагалл Северус почти выполнил. Он вернулся в подземелья, в компанию к зельеварению и магии.
Последующие годы преподавания мало чем отличались от учебных. За исключением случаев массовых праздников, где приходилось выступать в качестве надзирателя за студентами. Кому ещё Дамблдор мог поручить такой ответственное дело...
Пожалуй, Северус давно позабыл что такое просто отдыхать, без лишних примесей. Но опять же, понятие отдыха для всех разное. Он не большой любитель скопления людей. Сегодня от него не требовали смотреть за поведением учеников, возложив это дело на деканов... В своих учениках Снейп был уверен, учитывая, что большая часть уехала домой. Увы, никакие балы не могли затмить семейные торжества. Северус был не против.

— Нет, это всего лишь я, — произнес Северус  на ее восклицание.

Он почему-то рассчитывал, что гриффиндорка  захочет уехать, отмечать Рождество в компании друзей. На удивление мисс Грейнджер Снейп никак не отреагировал. Лишь задержал взгляд на ней... Непривычно видеть ее в платье, в такой, почти неформальной обстановке. Если закрыть глаза на то, что они находятся в лаборатории. Изумрудный цвет ей к лицу.
В тусклом свете настольной лампы на столе присутствовали  какие-то  записиси, конспекты и бутылка вина... Занимательный набор, даже больше похож на отчаяние и безысходность.  Девушка явно пришла сюда с торжества, значит, ушла еще раньше, чем он.

Северус действительно пришёл сюда не отдохнуть, лишь случайно заметил здесь мисс Грейнджер. В любой другой день он бы выгнал ее отсюда, и не позволил выпивать. Но усталость и желание сделать тоже самое пересиливали. Усталость не физическая, а моральная. Эмоции не находят выход, они выедают изнутри. Северус сам не позволял им выйти наружу. Через крики или срывы. Понимая, что это будет не он. А давно забытое ощущение, что он тоже может что-то чувствовать.

— Вижу, — хмуро отозвался Северус на ее «немного посидеть».
— Я не планировал оставаться надолго. После официальной части мне там делать больше нечего, — пожав плечами произнёс Северус, глядя на жидкость в своем бокале.
— Собирался уйти к себе, но сначала проверить зелье. Дверь была не заперта, — произнес он, машинально доставая палочку из рукава, и направляя на дверной замок. Он щёлкнул, запирая помещение, делая возможным открыть его только изнутри. Допил вино из бокала до дна. Терпкий вкус, практически, с первого глотка расслабил. Или же это фантомное чувство, обманчивое. Такое желаемое. Снейп поймал себя на мысли что выпивает вместе с ученицей. Но... они взрослые люди, и с сегодняшнего вечера начались каникулы. Завтра ему, скорее всего, будет стыдно.

Снейп опустился на стул рядом со столом, где сидела мисс Грейнджер. Он позволил себе вновь добавить в свой бокал напиток. Позже вернет ей эту бутылку, в качестве подарка.
Молча, без лишних слов. Как будто его действия весьма красноречиво говорят сами за себя.

— Вы разве не уехали домой? — спросил Снейп через паузу, — Если вы переживаете за подготовку к конференции, то совершенно зря. Вы готовы к ней, — добавил профессор, высказывая свои предположения. Неужели компания друзей уже не мила? Откровенно говоря, Снейпа тревожило состояние мисс Грейнджер. Оно чем-то схоже с его... когда он в первые дни в школе после лечения, пытался закрыться от всех. Рука сама тянулась к алкоголю. Рациональная его часть кричала, что не стоит. Будет очень рад, если ошибается в своих предположениях.

Неважно?
Она мысленно зацепилась за это слово, словно за острый край. Неважно. Господи, серьёзно? Её самооценка давно уже не требовала подпорок. Годы войны, она стала взрослее, увереннее в себе. И всё же от этой будничной, почти небрежной оценки внутри кольнуло. Неужели и вправду выглядит так?

Она вовсе не считала, что выглядит "неважно". Утром, глядя на себя в зеркало, она даже подумала, что всё вполне… мило. Волосы лежат аккуратно, платье сидит как надо. Без косметики, без показного блеска, просто, но по-своему красиво. Ей никогда не хотелось рисовать на своём лице кого-то другого. Притворяться кем-то, кто умеет нравиться только потому, что выглядит иначе.

— Что ж, не могу сказать вам в ответ того же, — вырвалось прежде, чем она успела прикусить язык. — Ваш вид, сэр, выше всяких похвал. Вы, напротив, выглядите очень даже… важно?

Острое слово сорвалось почти случайно. И в тот же миг ей захотелось провалиться под землю. Вот чем опасно стирать границы. В какой-то момент ты перестаёшь их вообще замечать. Она опустила взгляд, пытаясь скрыть смущение, но взгляд всё равно скользнул по нему. Длинная чёрная мантия, строгие линии, собранность, которую, казалось, ничто не может поколебать. Ему действительно шёл этот цвет. Даже слишком.

Конечно, ему можно быть просто собой. Мужчинам вообще многое можно. А женщин будто нарочно заставляют быть чем-то большим, чем просто собой — наряд, причёска, улыбка. Сделай усилие, подбери платье, заколи волосы, скрой усталость под макияжем. А если не сделаешь — выглядишь усталой. Неважно. Как удобно.

— Я не буду допивать, — сказала она, уже не глядя на него. Голос прозвучал чуть тише, чем ей хотелось, но в нём звенело раздражение. — Можете не трудиться. Это был подарок, и я так и не придумала, какой повод заслуживает, чтобы его открыть.

Она одним глотком осушила бокал. Вино обожгло горло, растекаясь горячей волной, как будто выжигая остатки неловкости. Хватит.

— Раз я, по вашим словам, готова к конференции, — начала она ровно, стараясь не споткнуться на словах, — значит, не буду терять время. Утренним поездом поеду домой, повидаю родных.
Она кивнула коротко, почти по-деловому, будто подводя итог их разговору.
— Спасибо, профессор. Вы, как всегда, помогли расставить всё по местам.

На мгновение в её голосе мелькнула та же решимость, что и в глазах. Не теплая, не благодарная, а наоборот холодная, сдержанная, из той, что помогает не раскиснуть. Она поставила бокал на стол и добавила, уже тише, почти себе под нос:
— Время не только летит быстрее, чем мы успеваем заметить... оно ещё и умеет догонять.

Гермиона почувствовала, что воздух в лаборатории стал плотнее, тяжелее. Казалось, стены сдвигаются ближе, и каждый вдох даётся с усилием. Её пальцы сжались на подлокотнике стула, словно это было единственным способом не показать, что ей хочется вскочить и уйти. Не потому, что боялась его. Просто это присутствие, эти непонятные ощущения, которым и названия-то не было, повисшие между ними становились невыносимыми. Надо уйти. Сейчас.

Она поднялась, и в её движении была решительность, которой не было в словах.
— Простите, профессор, — сказала она, принимаясь приводить в порядок стол, аккуратно складывая всё, что лежало перед ней. — Раз вы остаетесь в Хогвартсе на праздники, нужно ли мне что-то передать вам, кроме журнала? Я довольно подробно его вела — составила таблицы и описания экспериментов, но, если потребуется, можно продолжить записи и в моё отсутствие.

Последние слова прозвучали подчеркнуто спокойно, почти сухо, как будто весь этот разговор был всего лишь частью рабочей рутины. Она не смотрела на него, только на аккуратно сложенные листы перед собой, на ровные линии чернил, на то, что можно контролировать
______________________________
Северус никак не прореагировал на то, что она перевернула его слова с ног на голову. Во всяком случае, эмоционально, что тяжело дается в последнее время. Не осталось сил на проявление, хоть каких-то эмоций, а раздражение и усталость проявлялись сами собой. По инерции. Конечно, он имел в виду совсем не то, что мисс Грейнджер успела подумать, но оправдываться… глупо? Или смешно? Или уже все равно, что они друг о друге подумают. Доучить, выпустить и разойтись со школой навсегда. Это уже не тот замок, который Снейп помнил раньше. Нет чувства волшебства, дома. Безопасности, в конце концов. И этот чертов бал напоминал больше простое желание зашлифовать, сделать вид, что все хорошо… Северус никогда не умел делать вид, что все хорошо. Как и сейчас, глядя на мисс Грейнджер, внутри нехорошее чувство, что она загнала себя в угол. Несмотря на прошлые, не самые удачные взаимоотношения ученицы и учителя, Снейпу сейчас не все равно. Наверное, потому, что испытывает примерно то же самое… Хотелось бы ошибаться в своих предположениях.

— Я говорил не о внешнем виде, а о том, что за ним, — произносит Снейп, нахмурив брови, но это не было попыткой оправдать себя. От своих слов не отказывался, лишь интерпретировал по иному. Внешний вид… слишком диссонирует с мрачным видом, взглядом мисс Грейнджер.  Иначе, не сидела бы сейчас здесь.
— И не только сегодня. Может, вы действительно устали, но загоняете себя все дальше и дальше. Наверное, очень хочу ошибаться в своих выводах. И да, мне не все равно, как вы могли подумать, — отозвался он, голос звучал ровно, почти спокойно.
Выдохнув, Северус чувствовал, как напряжение повисло в воздухе. Но испытывал подобие облегчения, так как он это давно держал в себе, считая, что не должен это произносить вслух. Не его это дело. Кроме учебы и хорошо выполненной своей работы он ей сейчас ничего не должен… Однако в сознании многое сломалось, вместе со смертью Темного Лорда в нем умерла и частица того кошмара, в котором Северус жил в последние пару лет. Раз уж жизнь дала ему второй шанс, он не хотел возвращаться к прежнему этапу.

— Хотя бы потому, что вы заслужили эту свободу больше… — произнес Снейп с усмешкой, но осекся на последних словах, хотел сказать «Поттер», в очередной раз, споткнувшись о его фамилию. Да, он произнес то, что долго сидело в нем, кололо изнутри. Практически с ненавистью к тому же Поттеру, который, по его мнению, сам ничего не смог бы. Не обида, а жажда справедливости. Не удается убедить себя в том, что мальчишка ни в чем не виноват. В этой войне участвовали все. Но слава Поттера отводит взгляды от Снейпа, прячущегося в холодных подземельях. Оправдания в суде достаточно, чтобы о нем больше никогда не вспоминать ни в каком смысле и значении.

Северус отставил в сторону вино, поднявшись на ноги. Напиваться он тоже не планировал, несмотря на это, такое желание возникло в мимолетном моменте. Приводя мысли в порядок, Снейп на мгновение задержал взгляд на мисс Грейнджер. Похоже, что много лишнего сегодня сказано. Северус не помнил, когда последний раз ему действительно было не все равно. Не в случае пресловутого Поттера. Не из чувства долга и какой-то клятвы, данной в состоянии отчаяния… И пока что это удается только в зельеварении. Впрочем… не его это дело.

— Да, вы готовы. Можете ехать. Мне ничего не требуется, оставьте все это до возвращения, — переключил свое внимание Северус, — Ваши записи останутся вашими, — вмешиваться в чужие эксперименты не планировал. Если будет нужно, изучит самостоятельно.
Самое простое, за что зацепился взгляд, это котел с зельем, который стоял на его рабочем столе. Снейп подошел, взглянув под прозрачный купол. Состав почти готов, он только добавил туда измельченную мяту… Зелье сна без сновидений,  пожалуй, стало почти настольным для него. Как кофе по утрам. Выключил огонь, посчитав, что достаточно. Давно хотел вывести формулу, чтобы это было одновременно и снотворным без привыкания, да было без надобности. Вернувшись, машинально поправил стул, чтобы тот  стоял ровно…

Гермиона уезжала из Хогвартса в состоянии, которое трудно было назвать одним словом. Это была и путаница — густая, вязкая. И тяжёлый ком под рёбрами, который не удавалось проглотить. И горькое послевкусие собственных слов, что звенели в голове, как треснувшее стекло.

Поезд в Лондон встретил её ледяными окнами, затянутыми мутным инеем. Вагоны были полупустыми. Воздух пах железом и зимней сыростью. Гермиона устроилась у прохода, открыла книгу... и тут же закрыла. Пальцы держали её лишь как оправдание занятых рук. Глаза всё равно возвращались куда-то внутрь, туда, где мысли крутились без остановки, словно внутри неё работал собственный маховик времени, не давая уйти от одного-единственного вечера.

Она пыталась рассуждать здраво. Сухо, логично, почти жестоко. Он взрослый. Он профессор. Ему, конечно же, всё равно. Твои эмоции это не его забота. Твоя резкость — не его рана. Но логика, такая надёжная в любой другой ситуации, здесь бессильно опускала руки. Потому что боль жила не в его реакции, а в её собственной.

Она чувствовала, будто подвела себя. Будто одним неловким, слишком личным выпадом разрушила ту хрупкую конструкцию доверия, которую они осторожно, почти неосознанно строили последние месяцы. И каждый раз, когда память возвращала ей его лицо — не холодное, не колкое, а усталое и тяжёлое, будто он что-то несёт слишком долго, в груди что-то сжималось. Она смотрела на замёрзшее окно, сквозь которое мир мерцал расплывчатыми огнями, и пыталась собрать себя обратно по частям. Безуспешно.

К вечеру боль немного отступила. Не исчезла, но растворилась в тепле — как сахар в горячем чае. Дом родителей всегда возвращал её к жизни. На кухне пахло корицей и апельсинами, мама бесконечно заглядывала в духовку, отец возился со старым проигрывателем, который трещал на каждой пластинке. Всё было так же, как когда ей было десять, двенадцать, пятнадцать. Они ужинали втроём, разговаривали о мелочах, осторожно обходя темы, к которым она явно не была готова. Она даже рассмеялась, впервые за долгое время искренне, без тени напряжения.

Когда праздник стих, Гермиона поднялась в свою комнату. Здесь всё оставалось неизменным — старые постеры, фотографии, знакомые выцветшие обои. Она села на кровать и почувствовала странное облегчение: будто на время позволила себе быть той самой девочкой, которой когда-то была.

***

Гермиона вернулась после каникул с заранее подготовленным извинением, но когда увидела Снейпа в лаборатории, её уверенность рассыпалась. Она попросила прощения за тот вечер — тихо, чуть напряжённо. Он тоже извинился, так же сдержанно, почти бесцветно, словно выполнял формальность. Оба произносили нужные слова, но будто бы ни один не вложил в них настоящего смысла. Так было проще: закрыть тему и поставить границу. Их взаимодействие сразу вернулось в рамки: он профессор, она ученица. Но под гладкой поверхностью чувствовалась натянутая тишина. Будто в каждом движении звучал негласный договор. Больше никаких лишних тем, никаких личных вопросов. Теперь всё снова сводилось к привычной роли: он должен учить, она должна учиться. И между ними оставалось пространство, которое ни один не решился пересечь.

После каникул атмосфера в лаборатории стала тише, слишком тише. Гермиона ловила себя на том, что избегает его взгляда, а он будто не замечает этого. Она работала внимательнее обычного, даже слишком, до зажатости. Каждый шаг казался ей возможной ошибкой, каждый вздох чем-то, что может сломать хрупкий баланс. Ощущение присутствия Снейпа давило не словами, а каким-то новым, странным напряжением, которое она не могла точно назвать. И всё же именно в этой старательности, в этой попытке быть идеальной, и случился её промах.

Это произошло так быстро, что она не успела даже испугаться. Температура пламени под экспериментальным котлом была едва заметно выше необходимой. Гермиона не успела скорректировать, поняла что ошиблась, когда добавляла последний ингредиент на данном этапе. В следующее мгновение горячая, обжигающая жидкость из котла ударила по её ладони и части предплечья.

— Чёрт! — сорвалось у неё прежде, чем она смогла сдержаться.

Секунда и боль стала резкой, режущей, как нож, будто по руке прошлась горячая лента. Кожа побледнела по краям ожога, в середине вздувался алый след. Гермиона застыла, не в силах даже вдохнуть. Она только смотрела на собственную ладонь, будто пытаясь понять, как это вообще могло случиться.

Снейп оказался рядом через долю секунды, но слишком поздно, чтобы предотвратить всплеск. Похоже, что и его задело: рука обожжена, кожа покраснела.

Она всё ещё не подняла головы. И вдруг его пальцы сомкнулись на её запястье — крепко, уверенно, так, что у неё не осталось ни шанса отдёрнуть руку. Она осторожно подняла взгляд. На мгновение их глаза встретились. В этом взгляде было всё, что она боялась показать: и боль, и неловкость, и та внутренняя дрожь, что никуда не исчезла после их разговора. Снейп ничего из этого не показал. Его лицо оставалось спокойным. Он аккуратно нанес мазь на ожог. Руки его были холодные, уверенные, лишённые лишней сентиментальности, но именно эта уверенность делала Гермиону ещё более напряжённой. Она оставалась недвижимой, пока профессор промазывал последние участки ожога. Сердце её бешено колотилось, и она надеялась, что он этого не слышит.

— У вас… рука. — произнесла она, не зная, куда деть взгляд. — Вам… помочь?

Она понимала, как выглядит сейчас: взъерошенная, бледная, испуганная, с глазами, полными вины и чего-то ещё, о чём лучше молчать. Но слова сами сорвались, слишком искренние, чтобы удержать.

___________________
Его движения были выверенные и сосредоточенные. Северус торопился именно залечить рану, чтобы не образовалось слишком большое поражение кожи. Еще не хватало покалечить ученицу на занятиях. Но он чувствовал напряжение мисс Грейнджер, что она где-то не здесь, словно мысли витают в облаках. Раньше Снейп не замечал за гриффиндоркой таких промахов... Ошибки, но не значительные, не так, чтобы обжигаться. Северус так же убрал остатки самого зелья с кожи, чуть ослабил хватку, чувствуя сам, как сжимает тонкое запястье мисс Грейнджер. Он снизил градус волнения, выдохнул и взглянул на девушку.

— Все нормально, следов не останется, — проговорил Северус в полтона. В его голосе уже читалось волнение, как будто это его вина, что не уследил. Он бросил взгляд на свою руку, было уже не больно, скорее неприятно, рука почти не слушалась. Снейп ощущал, как жжет пораженный участок, как в области шрама... Профессор провел последний раз пальцем по ее ожогу, пока он не уходил.
— Боль уходит? — спросил Снейп, ее вопрос возвращает внимание к своему ожогу, — Пока шрам останется, позже уйдет, со временем, — дополнил Северус. Вся неловкость, как будто улетучилась, зельевар немного испугался. Неизвестно, чем могло бы закончиться, останься она одна где-нибудь в лаборатории. Директор  уже высказывала свои беспокойства по поводу самостоятельности мисс Грейнджер. Но Северус был убеждён, что она уже совершеннолетняя, чтобы следить за ней, как за маленьким ребенком. Начать читать нотации? Не видел смысла, глядя на растерянный вид мисс Грейнджер. Кажется, она и без этого все поняла.

— У вас все в порядке, мисс Грейнджер? Если вы устали, можем сделать небольшой перерыв. В последнее время  мы очень много работали. Или сменить вектор внимания на другую деятельность, смотря что вам интересно, — произнёс  Северус. Он мог бы придумать массу других занятий, тот же сбор ингредиентов, трав или другие. Впереди конференция  и мисс Грейнджер нужна ему, как минимум, живая. А как максимум, в хорошем  расположении духа.

— Не хочу, чтобы вы себя перегружали, ни к чему хорошему это не приведет, — в этом она уже убедилась. Снейп старался сохранить лицо, чтобы девушка не впала в панику, к которой очень близка. С другой стороны, эта ситуация разрядила обстановку, позволила профессору  спросить то, что он давно хотел, но останавливал. Амбициозности мисс Грейнджер не занимать, и вряд ли бы она ему сказала, что что-то  не так...
Северуса  давно угнетает звенящая тишина, напряжение в классе, это уже не похоже на совместную работу. Стихшее зелье было похоже на темную Марианскую впадину, Северус хотел взять палочку, но выронил из руки, мешал ожог, сковывающий движения.

Он отпустил руку мисс Грейнджер, убедившись, что каждый участок обожженой кожи  обработан, поставив перед собой баночку с мазью.
— Мазь впитается, нужно перебинтовать, — Северус почти не отпускал взглядом гриффиндорку, отчасти, волновался не за зелье. Ожог пройдёт со временем, но какая-то его часть порывалась снова спросить. Только в очередной раз прикусывал язык, дабы не сказать лишнего. Он аккуратно нанёс мазь на свою руку тонким слоем, втирая особенно тщательно, будто, ожидая, что вместе с ожогом сотрется и шрам. У него была мысль попробовать воздействовать огнём, вспоминая, каким способом был уничтожен один из крестражей. Но это совсем другое. Такую магию просто так нельзя сжечь. Хотя и не пробовал.

— Может так лучше будет выглядеть, — выдохнул он, нахмурившись, — К слову, как ваш эксперимент с зельем против шрамов? — поинтересовался Снейп. Он почти не касался того зелья мисс Грейнджер, позволяя ей самой разработать то, что она хочет. Не лез со своими советами, если сама не попросит. Северусу важно чтобы мисс Грейнджер сама все сделала. Может это предаст ей больше уверенности? Интересовался и с научной точки зрения, и с практической. Наверное, Северус слишком увлекся своими экспериментами, чтобы лезть в чужие.